Напишите нам 
На пороге школы раннего развития появилась бледная, как выцветшая роза, женщина. Невысокого роста, в темно-синем шарфе, в простом черном платье-футляре. В правой руке она держала большую дамскую сумку. Как и все остальные, сидящие в комнате ожидания матери, женщина привела на занятие своего ребенка. Хорошенькую девочку, лет четырех. Она плотно закрыла за собой дверь и прошла в основное помещение, где розовощекие и беззаботные малышки возились кто с кубиками, кто с конструктором, кто с виртуальной кашей для куклы. День сегодня выдался ненастным. Солнце, похожее на лимон, откровенно нервничало и из последних своих сил сопротивлялось наглому ветру с моря, который порывисто разбрасывал по изможденному небу тяжелые облака цвета серого жемчуга. Когда солнцу удавалось выиграть сражение с непредсказуемой воздушной стихией, оно вновь появлялось и заливало опустевшие осенние улицы своим сумасшедшим лимонным блеском. Его лучи проникали в каждый уголок и безжалостно слепили глаза.
"Жаль, что я не взяла с собой очки." - Подумала женщина, и едва заметная улыбка коснулась её загримированных в матовый розовый губ.
«Кажется, у меня больше нет очков». Действительно, вот уже несколько лет, она не носила ни солнцезащитных очков, ни часов. Она не смотрела на время, а если и смотрела, то никогда не запоминала, пока оно вновь безжалостно не ворвалось в ее жизнь и не напомнило о своем существовании.
«У осени на шее бусы из красной рябины. У зимы на запястьях манжеты из голубой норки, а у меня можно найти все, что угодно, только не то, что мне сейчас нужно. Никакого порядка».
Посадив ребенка на детский стульчик, она тихо улыбнулась вошедшей в класс учительнице, и принялась вынимать из внутренних карманов сумки старые чеки, квитанции, обертки от шоколада, украдкой поглядывая на других женщин, которые все, как одна, сидели молча.
«О чем они думают? О чем молчат?».
Каждая думала о своем и каждая думала об одном и том же. Женщина в темно – синем в шарфе в своих отрывистых, как робкое детское стаккато мыслях, переносилась то на берег озера, то на дачу – в ту пору, когда созревает клубника, то вновь возвращалась в реальность. В один миг предметы изменились до невозможности, и если бы сегодня вместо солнца выпал снег, то она бы босая вышла во двор и отправилась бы на поиски настоящего колокольного звона. Она слышала, как за окном перешептываются кленовые листья и даже тихо подпевала несмолкающему ветру, который дул со стороны моря, и приносил с собой умиротворяющую свежесть, чему она была несказанно рада. Иногда до нее доносились обрывки фраз - кажется, это были они, женщины из другого мира. Они говорили. Их голоса были мягкими и нежными. У каждой из них был голос самой настоящей мамы, которая знает, как правильно накормить завтраком всю семью и как за одну минуту решить задачу с тремя неизвестными.
«Всего за одну минуту можно до неузнаваемости изменить жизнь», - подумала она и вышла на улицу.
Ее внимание привлекла старая деревянная дверь, покрашенная в яркий синий цвет. Дверь была спрятана под тяжелым пледом дерзких красных листьев и никуда не вела, но, тем не менее, ее было хорошо видно. На несколько секунд женщина остановилась, достала телефон, чтобы узнать время, а заодно и посчитать дни. 12.43. Время еще есть. Пора пить кофе.
«Сколько?» - Тихо, но так навязчиво шептал голос внутри. «Времени еще много».
В тот день, когда время вновь стало главным героем в ее размеренной, как течение вечной реки жизни, она выбрала платье цвета ночного южного неба. Внутри небо было усыпано бриллиантами и каждый такой бриллиант, как маленькая застывшая слезинка, превратившаяся в звезду. В тот день ее душил кашель, и она хотела остаться дома одна.
«Хорошо бы завернуться в невидимое одеяло и не выползать из под него лет сто, пока это бесконечное жаркое лето не закончится».
В тот день она не могла знать, что ее привычный распорядок дня не изменится, но изменится она сама. Снимая утром с вешалки платье, она думала о предстоящей работе и о том, какое украшение надеть. Две пары туфлей – одна на себе, другая в сумке, шелковый платок на шею, аптека по дороге, знакомый ритм заболевшего сердца и кто-то очень сильный. Каждый день разная, идущая по одной и той же дороге, она смотрела на этот мир глазами больной собаки, в которую чья-то чужая рука бросила камень. Куда бы она ни шла, она всегда брала с собой свою улыбку и память, что тонкой золотой нитью удерживала ее от прыжка. Воспоминания, как оставленный на солнце шоколад, давали ей силу и заставляли идти вперед. Она думала о первом дне и о том, что его могло не быть, приди она на одну секунду позже. Время. Как всегда элегантное, равнодушное, безжалостное, спешащее и неторопливое, когда ждешь и боишься не дождаться. Она не ждала. Она жила. И растворялась в его безжалостных словах, с каждым днем становясь все невидимее, все невесомее.
«Здравствуйте, дорогие друзья! Большое спасибо, что сегодня Вы нашли время и пришли к нам…» - говорила она в пустоту старинного здания, пытаясь подавить нарастающий в груди кашель.
Город на берегу моря привлекал ее своим размеренным ритмом, но все же это был город, а не деревня, где жители живут в маленьких рыбацких домиках и встают на рассвете, чтобы поставить сети и выйти в море. С приходом весны, море и люди оживали, и она доставала на свет божий свои легкие платья и покупала несколько новых. Она знала, что Бог слышит ее, где бы она ни была. Он исполнил все ее желания и даже те, о которых она боялась подумать вслух. Это он, Бог, привел ее за руку в это странное место, где колокольный звон сливается с нежным морским дыханием, и она всем сердцем полюбила эту волнующуюся стихию.
«Я буду морем, а ты будешь моим колокольным звоном, который прервет на рассвете мой размеренный сон, ровно в 06.48» - время моего появления на свет».
И вот однажды Бог шепнул ей на ушко, что пришло время выбирать свой путь. Она знала о Его к ней любви и о тех надеждах, которые Он возлагал на нее. Но в ее сердце не было места Богу. То, что она называла любовью, было лишь желанием подчиняться. Изо дня в день, из ночи в ночь, изо дня в день, и из ночи в ночь. Страх крепко держал ее за руку и ни на мгновение не отпускал. Она возвращалась к нему снова и снова, сама протягивала ему плеть и каждый вечер вставала перед ним на колени.
«Который сейчас час?».
Пора отправляться в маленькую кондитерскую за свежими эклерами в шоколадной глазури.
«Извините, крышек для стаканов у нас нет, закончились».
«Значит, я буду пить кофе с осенним ветром», - Сказала женщина, и взяла большой картонный стакан обеими руками.
Когда она хотела поговорить с Богом, она не шла в церковь, хотя и очень любила запах ладана. Она пыталась отыскать Его в людях. Она верила в случайные встречи и знала, что в мире гораздо больше закономерностей. Ей хорошо было известно, что ни один священник не сможет перекроить ее сердце и дать ее душе благословения. Она знала, что грехи отпустить невозможно и решила, что превратит их в диковинные картины. Она аккуратно развешивала их на стены своего нарисованного мира и считала, что они прекрасны. И однажды, в тот самый день, когда он выбрала платье цвета ночного южного неба, она поняла, что все, что она смогла создать за эти годы, лишь производное ее поступков, а отнюдь не произведение настоящего искусства.
«Настоящее искусство – это настоящая любовь. Любовь к Богу, любовь к родителям, любовь к мужчине – одна и на всю жизнь, любовь к своим детям, любовь к родине, любовь к самой себе. Такая любовь ничего не доказывает и не выкрикивает свою правду, искажая лицо. Этой любовью хочется дышать и наполнять каждую свою клетку ее живительной влагой. Такую любовь хочется беречь, как драгоценную вазу из тонкого китайского фарфора. Эта любовь не требует ничего взамен, но тебе все время хочется отдавать, отдавать, отдавать. Ты чувствуешь ее даже тогда, когда она далеко, и ты не можешь взять ее за руку».
Она возвращалась обратно в школу той же дорогой. Несколько желтых листьев упали ей под ноги, и это на мгновение вернуло ее к реальности. Она подошла к старой деревянной двери, покрашенной в ярко – синий, которая никуда не вела, но манила и притягивала взгляд.
«Что же ты хочешь сказать мне, Бог…» - спросила она и дернула за ручку таинственной двери.
И дверь открылась. Женщина в темно – синем шарфе, женщина без имени, у которой в сумке и мыслях царил самый настоящий хаос, увидела маленький заброшенный сад. Она сделала один единственный шаг и оказалась в смиренной прохладе засыпающих на зиму деревьев и цветов. В блестящих ягодах черного винограда переливалось лимонным блеском победившее ненастье беззаботное солнце. Маленькая хрупкая скамейка одиноко стояла посереди сада под невесомой тяжестью опавших листьев. Сперва женщина поставила на нее свою сумку, а потом и сама села на нее. И сказала Богу:
«Я верю тебе, я люблю тебя…Я знаю, что ты знаешь, как лучше. И я люблю. И мое сердце бьется».
Вместе с этим читают: